Хочу рассказать вам одну историю

— Спасибо, Алмамбет Насырканович, что согласились ответить на наши вопросы. В конце декабря вы неожиданно для всех, покинули партию «Ата Мекен», ушли с лидерства фракции и сдали депутатский мандат. Тогда же в комментариях для СМИ вы говорили, что позднее расскажете, что же произошло между вами и Омурбеком Текебаевым. Это «позднее» уже наступило или еще нет? Готовы рассказать о причинах одного из самых громких политических разводов 2019 года?

— Хочу рассказать вам одну историю. Я как-то читал репортаж о встрече Владимира Познера с журналистами регионального СМИ. Одна из участниц встречи спросила Познера: «Скажите, а правда, что Алина Кабаева любовница Владимира Путина?» Познер ответил ей вопросом на вопрос: «А какое это имеет отношение к политике России?» Вот и я хочу спросить, разве то, что мы с Текебаевым больше не в одной партии – это какой-то исторический, политический прецедент с последствиями для страны?
— Нет, не прецедент, конечно, но все-таки вы были фактически лицом партии, пока Омурбек Чиркешович находился в тюрьме. Вы его всегда поддерживали и были рядом с ним в самые трудные моменты и для него лично, и для партии. Все привыкли, что вы рядом. И вдруг, такой форс-мажор.

— Я хочу раз и навсегда поставить точку в этом вопросе. Да, мы разошлись. Причина? Не буду вдаваться в подробности. Скажем так, имел место конфликт двух мужиков. Он не имеет прямого отношения к политике, но просто нам больше с Текебаевым не по пути. Моя совесть чиста. Никто не может упрекнуть меня в предательстве. Я действительно был и рядом с Омуке, и с партией в самые сложные времена. 15 лет моей жизни связаны с «Ата Мекеном». Я по-прежнему с уважением отношусь к Текебаеву и не собираюсь вступать в какие-то союзы против него и, тем более, говорить о нем плохо. Но наши пути разошлись. И я очень надеюсь, что у журналистов больше не будет вопросов на эту тему. Потому что, повторю, в глобальном смысле разрушение нашего тандема никак не влияет на политику в Кыргызстане.

— Хорошо, принимается. Но поскольку на выборы с «Ата Мекеном» вы не пойдете, возникает естественный вопрос: вы остаетесь в политике? Будете баллотироваться в Жогорку Кенеш? Если да, то от какой партии?

— Я профессиональный политик, поэтому вопрос, остаюсь ли я в политике, для меня странный. Кыргызская политика не ограничивается только «Ата Мекеном», правда? На пенсию мне еще очень нескоро, в октябре исполнилось только 50 лет. Для политика – не возраст. У меня есть свое видение и своя позиция по многим проблемам нашего государства. Хочу максимально реализовать свое понимание пути развития для Кыргызстана.

— То есть будете баллотироваться в парламент. С кем пойдете на выборы?

Да, баллотироваться однозначно буду. С кем, пока не решил. Не буду скрывать, предложения есть. Возможно, буду реализовывать и собственный партийный проект. Мне важно, чтобы партия строилась на ценностях и принципах, которые не вступают в противоречия с моими. Чтобы было не только стремление прийти во власть и заниматься примитивной политикой, но чтобы был реальный план действий, четкая стратегия, что делать со страной.

— А у политика Алмамбета Шыкмаматова есть такой план? Есть понимание, что делать со страной? Кем вы себя, кстати, идеологически позиционируете? Вы кто — социалист, демократ, либерал, социал-демократ, может быть, коммунист?

— Мне близка философия социального либерализма. Это либерализм с человеческим лицом или, как кто-то сказал, сейчас не вспомню точно, кто, умный либерализм. Когда экономика рыночная, но вместе с тем и социально ориентированная.

Классический либерализм – это довольно жесткая система, предполагающая борьбу за выживание и отрицающая любое вмешательство государства в экономику и социальные отношения. Социальные либералы считают, что государство обязано обеспечивать социальную стабильность и социальную защиту, и равные стартовые условия для всех. Но в отличие, скажем, от социалистических систем, система социально-либеральной направленности не патерналистская.
То есть, говоря проще, при либерализме тебе надо самому найти удочку, найти место для рыбалки, где клюет, иначе останешься без улова и тебе элементарно нечего будет есть. При социализме государство дает тебе рыбу и тебе не надо ни о чем думать и беспокоиться. Но дает без излишков, ровно столько, сколько считает нужным, и еще указывает, как и что ты должен из нее готовить.  

При социальном либерализме государство дает рыбу только действительно уязвимым слоям населения. Например, людям с инвалидностью, старикам и тем, кто попал, скажем так, в трудную жизненную ситуацию. Остальным оно дает удочки, учит ловить рыбу и обеспечивает для всех одинаковые стартовые условия рыбалки. Но если тебе не везет, и рыба не клюет или удочка сломалась, то остальные, более удачливые рыбаки обязательно с тобой поделятся.

При социально-либеральной системе главные функции государства – это обеспечение внутренней и внешней безопасности, защита от внешних угроз, в том числе и террористических, контроль над соблюдением законности, контроль за теми экономическими секторами, где свободная конкуренция невозможна, проведение общей экономической, налоговой и кредитной политики. Причем государство при социально-либеральной модели должно заботиться о снижении налогового бремени и делать все, чтобы ни у кого не было никаких необоснованных привилегий и монополии.

— Социальный либерализм — это концепция на перекрестке либерализма и социал-демократии. А лично в вас больше социалиста или либерала?

— В том, что касается сохранения нашей этнокультурной идентичности, я вообще консерватор (смеется). Но если серьезно, мы не имеем права под натиском глобализации потерять наш язык, культуру, многовековые традиционные ценности. А если говорить о социальном либерализме, то самый яркий пример социал-либерала, который меня очень вдохновляет – это Франклин Рузвельт. Ему удалось доказать, что в определенных условиях лучшее от либерализма и социализма может не только соседствовать, но и взаимно дополнять друг друга.
Вообще хочу сказать, что социальный либерализм проявил себя в Америке во время Великой Депрессии, в послевоенной Германии как очень эффективный механизм для изменений, особенно в посткризисных ситуациях.

— То есть вы считаете, что у нас сейчас кризис. Или посткризисная ситуация?

— Мой любимый Рузвельт, который, кстати, в отличие от большинства своих последователей, всегда признавал решающий вклад СССР в победу над фашизмом, был мастером слова. У него есть одно известное выражение, я не ручаюсь за стопроцентную точность цитаты, но по смыслу звучит так: «История человечества развивается по мистическим циклам. Одним поколениям дается очень многое, с других много спрашивается, нынешнее поколение встречается с судьбой».

Эта фраза была произнесена Рузвельтом во время президентской избирательной компании и очень точно передала состояние американского общества тогда, на рубеже 1920-1930-х годов. Полный крах. Социальный, экономический. Тогда американцы действительно «встречались с судьбой». Им предстояло не просто выбрать президента. Это был более сложный выбор, более масштабный. Выбор пути, пути для страны, для народа.

Я думаю, что сейчас по Рузвельту мы находимся в цикле, в котором с нас «много спрашивают». Кыргызстан и наш народ проходят разные испытания. Они начались не вчера и закончатся не завтра. Главное — удержаться, удержать стабильность. Чтобы страна дожила «до встречи с судьбой» и успешно ее пережила. Когда это случится – не знаю. Может быть, после выборов в парламент, может быть, во время них. Может быть, через три года или позже. Тогда на пике кризиса предстоит делать другой выбор. От него будет зависеть будущее страны. Не просто в формате «кто станет депутатом». Так что, сейчас мы только на пороге кризиса, в его начальной фазе. Правда, никто не знает, с какой интенсивностью он будет развиваться.  

— А от кого это зависит? Имеется в виду развитие кризиса. От власти?

— От власти, конечно, тоже. Но и от общества, от СМИ, от каждого из нас. От разных событий. Кыргызская политика непредсказуема. Это, наверное, наш менталитет. Мы очень подвижные и легко загораемся. Никто не может сказать, когда и откуда прилетят «черные лебеди».

— Вы имеете в виду термин, который ввел Нассим Талеб?

— Да-да. «Черные лебеди», так называют события, которые практически невозможно предсказать, но которые значительны и даже могут менять ход истории. То есть что-то масштабное и неожиданное. Например, тот же короновирус сейчас. Кстати, знаете, почему «черные лебеди»? В XVII веке считалось, что лебеди бывают только белые. И когда орнитологи в Австралии случайно увидели черных лебедей, у них был шок.
Таким «черным лебедем» местного масштаба стал последний скандал с массовой пропиской граждан в тех населенных пунктах, где должны пройти выборы в местные кенеши. Для власти эта утечка однозначно стала «черным лебедем». Возможны более серьезные последствия, чем мы можем ожидать. По крайней мере стратегия и тактика предвыборной кампании должны поменяться.

— С вашим идеологическим позиционированием определились. Теперь поговорим о моделях политического устройства общества. Вы за парламентаризм или президентскую форму правления?

— Однозначно, за парламентаризм. Даже несмотря на незрелость наших партий и не самую положительную репутацию Жогорку Кенеша. Это все издержки роста. Но наше будущее – это парламентская форма правления. Я говорю об этом всегда и везде. Конечно, нам предстоит еще много работать, чтобы Кыргызстан стал по-настоящему парламентской республикой. Чтобы избиратели, голосуя за партии, знали, что они голосуют и за премьер-министра, и за программу будущего правительства.

— Хорошо, а что будем делать с экономикой?

— Знаете, это вопрос вопросов. Кыргызстан – одна из беднейших стран мира. Наш ВВП всего около $1200 на душу населения. Мы самая отсталая страна в плане роста экономики в центральноазиатском регионе. Даже Таджикистан обогнал нас по среднегодовому темпу роста.

Экономика в стагнации. В основании кыргызской экономической модели лежит экспорт рабочей силы и золота, реэкспорт товаров в соседние страны и сфера услуг на внутреннем рынке.

Часто слышу, что экономическое чудо невозможно, потому что у нас везде коррупция и нет независимых судов. Это так и не так. Как ни парадоксально звучит, но у нас нет экономического прорыва не только из-за повсеместной коррупции и отсутствии реальных, а не декоративных демократических институтов. Например, Грузия, несмотря на очень успешные антикоррупционные реформы, максимально упрощенную систему регистрации и налогообложения для бизнеса, контроль над соблюдением законности, так и не продемонстрировала экономических рывков. Зато «азиатские тигры» — те же Южная Корея, Сингапур, Гонконг вовсе не были во время своего небывалого экономического прыжка, на первом этапе, образцами справедливости судопроизводства и отсутствия коррупции. Они искореняли ту же коррупцию одновременно с экономическими реформами. Естественно, независимая судебная система и антикоррупционные механизмы – очень важный элемент, но он не является определяющим для развития экономики. Так что, для нас наличие коррупции – не оправдание бедности.

Интересно, что по либерализации экономики мы до последнего времени были лидерами в регионе. А, например, по экономическим свободам для предпринимателей мы и сейчас первые. С законодательной базой для рыночной экономики у нас никаких проблем нет.

— Тогда почему нет экономического чуда?

— Если быть объективным, то совершить экономическое чудо смогли только единицы. За период после окончания второй мировой войны до сегодняшнего дня это получилось у стран, которых на пальцах рук можно пересчитать. Все страны, которым удалось вырваться из порочного круга бедности, двигались по двум траекториям при модернизации своих экономик. Скажем, Южная Корея, Тайвань, Япония, тот же Китай сделали акцент на производственном секторе. На его растущей конкурентоспособности. Вначале на национальном уровне, потом на международном. Сингапур и Гонконг за короткий период, фактически одно поколение, превратились в крупнейшие международные финансовые центры и стали удачнейшим примером сервисных экономик.

Кыргызстан должен искать свой экономический путь. Развить промышленный сектор, тем более до уровня конкурентного на международном уровне, очень сложно. За исключением горнодобывающей промышленности.
Вряд ли мы сможем стать и стопроцентной сервисной экономикой, учитывая нашу географию, но у нас достаточно либеральная законодательная база в области финансового регулирования, налогообложения, инвестиционного регулирования, банковского сектора. Кыргызстан может, если поторопится, стать финансовым региональным хабом.

Для прорыва нам нужно использовать все потенциальные факторы роста и строить смешанную экономическую модель.

«Азиатские тигры» тоже использовали и используют до сих пор все возможные драйвера для экономического роста. Например, более 10 процентов ВВП Сингапуру дает туризм. В Южной Корее активно развивается пластическая хирургия и так далее.

Нам тоже необходим такой подход. Надо максимально использовать все наши преимущества, которых у нас не так много – например, границу с Китаем. Это же целый спектр услуг по логистике, транпортировке и так далее. Товарный поток из Китая через нашу общую границу внушительный и его обслуживание – это возможности для нас.

Надо ускорить реализацию проекта строительства железной дороги Китай – Кыргызстан — Узбекистан. В конце концов, необходимо руководствоваться нашими национальными интересами, а не переживать, как на это посмотрят соседи. Мы все надеемся выторговать себе преференции, а тем временем транспортные маршруты идут в обход нас.

У нас принят закон об «Открытом небе», предоставляющий «пятую степень свободы в воздухе». Это тоже теперь возможность для Кыргызстана стать транзитным центром, увеличить пассажиропоток и модернизировать наши аэропорты.

Или сфера туризма. Мы даже на четверть не используем потенциал, который есть у Кыргызстана в этом направлении.

А есть еще инновационные направления, которые не приветствуются в разных странах, но от этого они не теряют свою перспективность и экономическую привлекательность. Я имею в виду производство новых лекарств, в том числе и с использованием легких наркотических веществ, биометрические технологии, клонирование и тому подобное. Кыргызстан, при соответствующей законодательной базе, мог бы давать возможность работать международным компаниям, осваивающим этот сектор.

— А что будем делать с сельским хозяйством? Мы же аграрная страна, и многие эксперты считают препятствием для развития аграрного сектора в Кыргызстане то, что мы не сумели сохранить крупные сельскохозяйственные предприятия, а в результате земельной реформы пошли по пути создания мелких фермерских хозяйств.  

— Укрупнение фермерских хозяйств произойдет естественным путем с развитием экономики страны, ее финансового и производственного сектора. Это совсем неплохо, что сейчас, на этом этапе, у нас много мелких хозяйств, занятых в аграрном секторе. Другое дело, что необходима большая кооперация, в результате которой должна появиться развитая сервисная сеть для фермеров. Я имею в виду сервисные пункты сельскохозяйственной техники, которую фермеры могли бы арендовать или брать в лизинг, консультационные бюро, где фермеры могли бы получать профессиональные советы по продукции, сельхозкультурам, о том, как развивать свой бизнес дальше, где брать кредиты, какие субсидии можно получить и так далее. Складские помещения, товарно-логистические центры. Думаю, политика в сельском хозяйстве должна быть направлена на это. Надо еще максимально использовать плюсы от членства в ЕАЭС. Наша сельхозпродукция вполне конкурентноспособна по своему качеству. Но мы отстаем в маркетинге.

— В общем, надо писать еще одну программу.

— Нет. За почти 30 лет независимости килограммы бумаги потрачены на разные стратегии развития, экономические программы, программы по отдельным отраслям. А воз, как говорят, и ныне там. Почему? Ведь все программы были написаны с участием экспертов-профессионалов. Я не претендую на истину, но, на мой взгляд, все эти стратегии – это утопия, прожектерство. Во-первых, в нашем стремительно меняющемся мире писать стратегию на 20, 30, даже 5 лет – это сизифов труд. Цели для страны обозначать, конечно, нужно. Но они должны быть конкретные и достижимые, а не из разряда сказок. Все остальное нужно делать в рамках программ по направлениям, состоящих из самых разных проектов, с четким пониманием, что будет на выходе и кто несет ответственность за реализацию.

Административно, когда я приду в парламент, то буду инициировать создание центра реформ. Это, конечно, условное название. Нам предстоит решить самую большую проблему, которая является главным барьером для движения вперед – это повысить эффективность государственного управления. Ведь система сама себя реформировать не может и никогда не будет.

— Но для реальных прорывных реформ должна быть, прежде всего, политическая воля тех, кто принимает решения.

— Не только. Любые изменения надо начинать, в том числе и с себя. Мы очень любим обвинять в своих бедах и в своей неустроенности, кого угодно, но, только не себя. Например, сегодня только ленивый не ругает Жогорку Кенеш. Но ведь если посмотреть правде в глаза, состав парламента шестого созыва – это не только следствие манипуляции «Белого дома», но и во многом следствие продажи голосов избирателями. И пока, к сожалению, в обществе нет категорического отторжения таких явлений.

Интервью подготовил Темирбек Орозбаев.