Он вряд ли мог предугадать или предвидеть, на что идет и на какую карту поставил свою Жизнь и Судьбу, согласившись стать Президентом еще советского Киргизстана в году 1990-м. Время было бурное, перестроечное и все жили в ожидании перемен. В такой ситуации общественный спрос на интеллектуалов и ученых, исповедующих так называемое «новое мышление» (модное политическое клише горбачевских перестроечных лет), был очень велик и они были так же популярны и узнаваемы в народе, как артисты эстрады или кино.
То было время, когда имя Аскара Акаева-ученого, новой восходящей звезды киргизской науки, молодого талантливого академика, уже обрастало легендой, а интеллектуальная элита Киргизстана боготворила его, делая из него нового кумира. И, действительно, физиком-математиком, специалистом по новым информационным технологиям он был Божьей милостью. Держись подальше от политики и занимайся только наукой, сегодня он наверняка стал бы новой национальной иконой наряду с Ч.Айтматовым, Б.Бейшеналиевой, Б.Минжилкиевым, С.Чокморовым—его научная карьера складывалась как нельзя блестяще. Но… С легкостью невероятной он дал себя втянуть в большую политику и мы до сих пор не знаем, где понесли самые большие потери—в науке ли, где А.Акаев наверняка сделал бы яркие успехи, но ушел, или в политике, где он добился очень многого, но финал оказался почти трагическим.
Все это так. Но в том- то и дело, что мы, люди – не провидцы, и нам не дано знать, какое место ему, Первому президенту страны, все-таки уготовано в нашей национальной Истории. Не знаем и того, как и еще куда повернется социальная и политическая жизнь в постакаевском Киргизстане—вот уже не первый год катимся неизвестно куда. Поэтому для исследователей, не потерявших трезвость в анализе и беспристрастность в суждениях, для полной и объективной оценки президентства Аскара Акаева время, по всей видимости, еще не созрело…
Да, на долю Аскара Акаева выпала самая неблагодарная, но в то же время уникальная миссия — возглавить и одновременно радикально реформировать страну, получившую государственный суверенитет по воле высшей Судьбы. Полностью менять социальный менталитет народа, привыкшего жить на дотации Москвы, развращенного экономическим патернализмом, и адаптировать его к условиям современного рынка. А что это означало? Это означало, прежде всего, выжить в условиях, когда страна после крушения советской империи была выброшена на берег независимости без копейки в казне. Это означало совершить некую революцию, нацеленную на радикальную переделку человеческого материала, на смену глубоко укорененной авторитарной системы. Это означало разрушить привычный уклад жизни, главное, убедить людей перешагнуть из социализма… в капитализм. Без репрессий и террора, без истерики и проклятий в адрес прежней власти и ее носителей. Сейчас даже думать страшно об этом, но кто-то все равно должен был это сделать. Все вытерпеть, все вынести. Может, быть свергнутым, даже убитым, принеся себя, таким образом, в жертву ради будущего страны. То есть глава нового государства должен был понимать—а Аскар Акаев едва ли тогда мог это отчетливо себе представить— что его деятельность на переломе эпох повлечет за собой столько проклятий и ругани, людского непонимания и недовольства, что настоящее понимание, осознанная благодарность и признание придут—если придут—гораздо и гораздо позже. Вот на что Аскар Акаев шел и на что он себя обрек, согласившись стать главой еще советского Киргизстана в 1990 году…
В начале пути первый президент никак не собирался быть неким Оливером Кромвелем киргизской истории. И героической натурой, готовым разрывать пасть дракона, как Самсон, тоже не был. Он был советским интеллигентом ленинградского розлива, молодым академиком, талантливым математиком и электронщиком, президентом Академии наук республики, восходящей звездой, но не политиком. Тем не менее, ему, выбравшему совершенно новую стезю, предстояло освоить новую науку—быть политиком, почти отчаянным реформатором, руководителем вновь зарождающегося государства, имеющим дело с немереным объемом постперестроечной грязи и повседневной борьбы за власть в эпоху перехода из одной общественной формации в другую. И он постепенно стал им. Как отличник со школьных и институтских лет и большой аккуратист, он и здесь сумел добиться высоких отметок и равняться ему в реальной политике не удавалось никому и вряд ли в ближайшем будущем удастся. Аскар Акаевич действительно обладал уникальными качествами человека, политика и государственного деятеля. А политика… Она в своей глубинной сути осталась такой же, какой она была, возможно, еще с времен Сенеки и Тацита, Юсуфа Баласагунского и Макиавелли. И останется такой, надо полагать, еще долго.
Но вот минула и уходит в прошлое акаевская эпоха. К сожалению большому, нет даже намека на то, что кто-то поведет дела лучше, чем он. Страна уже сворачивает с пути, им худо-бедно проторенному—со всеми тяжелыми недугами и с таким трудом достигнутыми демократическими обретениями. Нация расколота по региональному признаку, а после апреля 2010 по признаку и национальному. За нами два государственных переворота, самая кровавая межэтническая война, жуткие разрушения… Удастся ли залечивать эти глубокие раны в обозримом будущем, никто не знает. Малейший повод вновь может привести к взрыву. Ныне киргизский Белый дом (так называют у нас Дворец Республики)— бойкий чиновничий базар, куда внедрились столько сомнительных персонажей, а порой и матёрых жуликов престпуников, генерирующих такого же качества политику.
Итак, каким был Аскар Акаев при близком рассмотрении, если рассеять бесчисленные сплетни, мифы и легенды? Каков был его человеческий облик, его жизненная философия, политическая доктрина, если попытаться подойти к этим вопросам объективно, без политических шор в глазах?
Ничто его человеческое. Акаев как трудная задача для художников
Странно может звучать, но факт, что А.Акаев, зная очень многое и обладая порой уникальными для профессионального политика качествами, никак не умел… фотографироваться. Как бы ни готовились и какого профессионала ни привлекали для фотосессий, дело, как правило, заканчивалось почти провалом. Он все время напрягался, вытягиваясь «в струнку» перед камерой, когда приходилось позировать. Но фотографы любили щелкать без устали, когда Аскар Акаевич был в работе и камер не замечал. И тогда выходило очень неплохо—личностью он был яркой и харизматичной. Он по-хорошему завидовал Н.Назарбаеву, удивляясь его таланту умно и значительно выглядеть перед папарацци, перед камерами, помогая им создавать свой политический имидж. И в самом деле, Нурсултан Абишевич—это прирожденный арлекин, аристократ по образу жизни, вельможа, крупный знаток придворных интриг и политического закулисья, тогда как Аскар Акаевич был и остался рафинированным интеллигентом, ленинградцем лучшего образца, хотя оставался политиком и непревзойденным коммуникатором даже в узком кругу, везде и всюду.
Всегда оставаясь политиком, Акаев всё замечал и ничего не упускал из виду. И помнил все. Был хорошо воспитанным и деликатным человеком, чтобы нечаянно кого бы то ни было обидеть или задеть. В то же время на редкость расчетливым, чтобы не преминуть сказать что-либо приятное каждому нужному человеку. Кладезь его памяти был достаточно вместительным, интеллект бесперебойно действовал в рабочем режиме, чтобы в каждом удобном случае найти нужное слово или комплимент, которыми он, как Талейран, щедро одаривал всех, кто попадал в поле его зрения. То есть Ум, жестко подчиненный логике Расчета и подпитываемый богатыми ресурсами Интеллекта, составляли основной стержень акаевского менталитета.
И ещё. Будучи довольно искренним и определенно мягким человеком по природе, он тем не менее умел, когда надо, тщательно скрывать то, что называется “собственным нутром”. Для многих это почти недостижимая личностная задача, требующая колоссальной воли и самодисциплины. Но Аскар Акаев этим качеством — нужным именно для политика—обладал в полной мере и я всегда поражался, как он может похвалить или даже возвысить человека, которого на самом деле не любит, а может и ненавидит. Но это свое «личное» он умел запрятать в такие глубины или некие тайники своей души, что узреть это в его словах или угадать в сиюминутных действиях не каждому удавалось.
Именно эту ключевую черту его личности и не удавалось схватить ни фотографам, ни художникам. Многие пытались его рисовать, но дальше плакатно-официозного или слащаво-канонизированного дело так и не двигалось. Это было понятно, ибо Акаев оказался сотканным из довольно необычного и неординарного человеческого материала и обычным взглядом его невозможно было охватить. Из этого я заключаю, что он был Политиком истинным и Человеком очень непростым. Бесполезно в нем искать либо только хорошее, либо только плохое—в нем было все и ничто человеческое ему не было чуждо. Поэтому скажу прямо: любителям, но не профессионалам—и от пишущей и рисующей братии—делать и в самом деле нечего в случае Аскара Акаева. Недавно прочитал опус некоего полковника в отставке—несет такой солдатский примитив и разные досужие глупости о нем, лишь эпизодически прикоснувшись к нему в начале 90-х, что неприятно даже комментировать.
Акаев—личность сложная и неоднозначная, как сложно и неоднозначно время, в котором он правил Киргизстаном, при этом искренне намереваясь сдвинуть и направить страну в новое и современное русло развития. Давайте, признаемся, что именно эту задачу, задачу социально-экономического и политического транзита, пусть и неблагодарную, он сумел все-таки выполнить и это было едва ли не главное в его политической миссии. Все остальное, в том числе обвинения в коррупции, в семейственности и т.д. и т.п. оставим для лукавого, для тех, кто этим занимается по долгу службы. И когда говорят «режим» Акаева, я всегда думаю, а что сказать тогда про Бакиевской власти, про власти нынешней? Совершенно ясно, разница здесь как небо и земля. О потере государственного управления, системном беспорядке и хаосе и не хочется говорить. Но я прекрасно понимаю, что журналистам «акаевский режим» нужен как политическая «жвачка», а новым правителям нужно бы вообще заткнуть рты. К сожалению, людей нередко устраивает самая худшая версия из всех существующих и именно она «липнет» крепче других в человеческой памяти. Что ж делать, мы люди, а не святые.
Интеллигентность Аскара Акаева была почти образцовой. Не актерски поддельной, не деланной, а подлинной. При этом он был очень далек от какого бы то ни было филистерства. Я часто спрашивал у Майрам Дуйшеновны, супруги Президента: его интеллигентность—результат самовоспитания или все-таки от природы? Она говорила—скорее от природы, хотя я лично много раз убеждался, как Аскар Акаевич обладает талантом учиться у других хорошим манерам или незаметно присваивать то, что нравилось или считал достойным для подражания. И вообще он всегда был полон желания учиться и это всегда вызывало у меня чувство глубокого уважения к нему. В 90-е годы я не видел в нашей команде того, кто бы мог справиться в целом с задачей президентства лучше, чем он. То есть Аскар Акаев был как бы наш кадровый пик и в этом заключалась реальность.
Работать с Аскаром Акаевичем было огромным удовольствием и мне повезло, что довелось с ним бок о бок сотрудничать почти десять лет (отлучился только на три с половиной года для дипломатической работы). Не скрою, мне не нравились иные его решения, поступки, некоторые кадровые сальто-мортале, его конформизм. Бывали случаи несовпадения позиций или простой психологической усталости друг от друга, но в стратегических вопросах, в ключевых внешних и внутренних делах я был и по сей день остаюсь приверженцем и убежденным сторонником его политики. Да, на определенном этапе у меня возникли обоснованные сомнения относительно его позиции в вопросе о применении оружия против демонстрантов 24 марта 2005 года. Я пошел на превентивный шаг—публично подал в отставку в знак несогласия с решением применять оружие против демонстрантов. И последней командой Акаева перед вылетом в Москву было «Не стрелять!». А гражданская война стояла у порога…
И все же политика и огромная власть не могли не отразиться на личностных качествах и характере Акаева. Как ни крути, президентство—не ритуальная работа или не почетное восседание в президиумах, как иные по наивности думают. В стране, охваченной муками глубоких системных реформ и социальными потрясениями, это повседневная борьба за дела и неустанное укрепление власти. Поэтому Президенту нередко приходилось—ради дела—идти против себя и порою «наступать на горло собственной песне», расставаться с друзьями, товарищами, а работать с теми, кого он, возможно, не любил. Таких случаев было немало. Но таковы были императивы власти того времени.
К вопросу о том, почему он «убежал», а не погиб героически. На поле боя, как Альенде
Прошло уже столько лет с того времени, когда он оставил президентство в результате государственного переворота. Но вот что интересно: если до падения преступного режима К.Бакиева все обвиняли его в трусости, бегстве и даже «дезертирстве», то после кровопролитного свержения второго президента именно этот противоречивый эпизод из политической биографии А.Акаева стал чуть ли его главным «достоинством». Все-таки его гуманизм, мягкость, за что всегда ругали недоброжелатели, глубокая внутренняя культура, выручили в самый критический момент и его руки оказались не окровавленными, как у других.
В связи с этим хотел бы приоткрыть завесу над вопросом, почему Аскар Акаев—Президент не заявил четко и открыто, что уйдет—и бесповоротно- с поста президента в октябре 2005 года. Хорошо знаю, что лично он определенно хотел и собирался уйти в отставку. Планов у него на этот счет было много. На последней встрече в Нью-Йорке американцы предлагали Акаеву ответственную работу в системе ООН. Мы все видели, что он явно подустал, тем более западные эмиссары не упускали ни одного случая или повода, чтобы напомнить об обещании Аскара Акаевича «уйти». Его пугало совсем другое: «синдром уходящей власти» и, как следствие, политический паралич, который был бы неизбежен в Киргизстане и избежать которого нужно было хотя бы ради страны и нормального проведения парламентских выборов в феврале 2005 и президентских выборов той же осенью. Иначе легко было потерять контроль управления по всей вертикали и горизонтали власти. Многие члены команды уже тайно договаривались с оппозицией, чтобы примкнуть к ней и обеспечить себе место на будущее.
То, что опасение это вполне обоснованное и реальное, я лично наблюдал и при новой власти. И в ноябрьском кризисе 2006 года, и в апреле 2007-го многие чиновники начали спешно покидать «тонущий корабль» и уходили прямо на куловский «фронт». А наш анализ зимой 2005 года со всей ясностью показывал, что почти весь состав правительства и весь губернаторско-акимовский корпус готов пойти на выборы, используя имеющиеся властные рычаги и оставляя за собой зияющие пустоты в управлении. Вот какая складывалась ситуация.
Это было головной болью для А.Акаева. Его даже смягченное заявление в середине 2004 года о намерении уйти с поста Президента вызвало раздражение и беспокойство у ближайших президентствующих соседей—никто из них не собирался сворачивать дела и демократически уходить. А российская политическая элита буквально обожала Акаева и прекрасно понимала цену его потери для России. Примерно то же самое соображение преобладало в ведущих мусульманских странах, в китайских высших кругах. Другими словами, уход А.Акаева в конституционные сроки определенно мог всколыхнуть политические устои во многих странах СНГ и это тоже его удерживало от по-ельцински прямых политических заявлений «Извините и прощайте!».
Имел место еще один оправданный момент, чтобы не сказать преждевременно «прощайте». Это был вопрос о внешних долгах. Я и поныне глубоко уверен, что долговое бремя мог значительно облегчить и снять его остроту только А.Акаев. Наши профессионалы-финансисты несколько лет вслед за Президентом успешно вели переговоры с членами Парижского клуба. Киргизская экономика уверенно поднималась верх, взяв более чем 7-ми процентный рубеж ежегодного роста. Международная репутация страны была более чем благоприятной. Списание большой части долгов и их реструктуризация были почти решенным вопросом (цены на продукты первой необходимости у нас стабильно не поднимались, рост инфляции всегда был минимальным). Но к этому А.Акаев шел почти восемь лет с похвальным упорством, всячески улучшая и укрепляя отношения с Россией, США, другими странами-кредиторами. Это примитивные умы сегодня разглагольствуют, что американская база Ганси и российская авиабаза в Канте—это всего лишь коррупционный проект семьи Акаевых и т.д. Мне неприятно даже спорить с такой глупостью, скажу только, что все это нацеливалось на то, чтобы расчистить дорогу и улучшить переговорную атмосферу для списания и реструктуризации долгов. Но кому сегодня это объяснишь и нужно ли это? А наш значительный политический актив и прекрасный переговорный задел на сегодняшний день почти полностью потеряны…
Говорят, что у Акаева не было резона покидать страну. Да, не было. Ему надо было решать вопрос об отставке не в Москве, а в Бишкеке. А потом вылететь куда угодно. Решение покинуть страну оказалось для Акаева роковым, практически непоправивым. Но еще худшей ошибкой была бы пролитая кровь. Последовал бы неизбежный «Нюрнбергский процесс» по-киргизски. Это не было нужно ни стране, ни ему.
Президент А.Акаев правильно сделал, не испытав искушение шайки вооруженных бандитов и не подвергнув себя нечеловеческой издевке со стороны вчерашних выдвиженцев, а также мародеров и наркоманов. Слава Богу, что в марте 2005 года он спас наш народ от этого позора—хватит и того, что мы однажды заставили вздрогнуть, если кто помнить, самого Манаса Великодушного, храбрейшего из храбрых, чью орду разграбили по-вражески, а семью вынудили бежать из Таласа под покровом ночи, а самого основателя народа киргизов похоронили далеко в горах, в глубокой тайне и без посторонних глаз. Мы и сегодня не знаем, где он покоится, если он действительно был. Надо думать, основатель народа киргизов хорошо знал нравы своих соплеменников и принял почти безошибочное решение, завещав жене и матери непременно бежать и спасти потомство от убиения. Так гласит, по крайней мере, легенда, так глаголет бессмертный «Манас»—вещее слово киргизов…
Акаев и Макиавелли. Нечто о социал-дарвинизме
Аскар Акаев не был героической натурой и этаким римским гладиатором. Нет, это был сугубо мирской человек и, повторяю, интеллигент. Но на политических ристалищах равных ему не было в Киргизстане. Его ораторское мастерство, способность к компромиссам и умение убеждать и аргументировать свое мнение были неподражаемыми.
Многие Акаева продолжают ненавидеть, ставя ему в вину даже то, что он так быстро и «без боя» сдал власть. Что намеренно не готовил преемника из-за своего эгоизма и государственной безответственности, оставив за собой хаос и раздрай. Даже якобы вынашивал идею о некой монархии, вместо того чтобы заложить традицию демократической передачи власти и нормального парламентаризма.
Что сказать на это? Конечно, упреки совершенно обоснованны. Плоды этой близорукости мы будем пожинать еще долго. Но ни о какой монархии он не думал. Но когда Акаева начинают ругать за то, что он не сделал нам жизнь лучше, чем у казахов, что у нас были и есть «несметные богатства и ресурсы», я начинаю думать, что это уже психоз, а не реальный анализ положения вещей.
Так и хочется спросить, а не в том ли дело, что отравленное многолетней бакиевской официальной пропагандой восприятие бывшего Президента затуманило наши глаза и мы не хотим видеть даже очевидные вещи? Разве мы не жили и не живем лучше, чем узбеки и таджики, не говоря о совершенно порабощенных и замордованных при С. Ниязове туркменах? Государство у нас бедное, но наш народ жил и живет лучше, чем в указанных странах и это общепризнано. Никто не виноват, что Бог не дал нам столько нефти и газа, как Казахстану, живущему немного лучше нас за счет этого поистине несметного богатства. Нельзя также не забывать, что не хлебом единым жив человек и в этом плане мы жили и живем несравненно свободнее, раскованнее, демократичнее, чем соседи! Если кто-то даже этого не хочет видеть и признавать, то, пардон, трудно спорить с теми, у кого явно клинические проблемы.
Сказанное выше, однако, не означает, что у нас все было лучше. Нет, конечно. Увы, многие наши госчиновники начали погрязать в коррупции, в кумовстве, в протекционизме, которые после Акаева переросли в настоящие метастазы. Начатые при нем реформы не были доведены до конца. Это при нас началась повальная покупка голосов избирателей депутатами, бессовестный административный нажим. Это мы не провели давно назревшую административную и конституционную реформу исключительно в угоду собственному удобству, но не ради людей, стонущих от армии чиновников. Я уже не говорю о коррумпированной милиции, прогнившей судебной системе, полностью разваленных секретных службах, разрушенном сельском хозяйстве и т.д. К несчастью, многие наши сородичи идут в политику с одной единственной целью—прикарманить государственное добро, наживаться, а виноват всегда тот, кто наверху. Другой вопрос, если кто-то наверху не чист на руку, то и с нижестоящих требовать чистоты рук — бессовестное лицемерие.
Никколо Макиавелли, выдающийся исторический мыслитель и государственный деятель средневековья, считал, что хорошая политика нацеливается на людское эго и, если упускается это из виду, то разобьется об него вдребезги. В стране с переходной экономикой и далеко не адаптированным к рынку народом быть козлом отпущения проще простого, особенно если политика нацелена не на народное, а собственное эго…
Ситуация в начале президентства А.Акаева была катастрофической. Страна после распада Союза оказалась выкинутой пообочь со всеми отрезанными финансовыми артериями и экономическими связями. Заводы и фабрики быстро обанкротились из-за отсутствия комплектующих и приостановленных заказов—именно так Чубайс и Ельцин добивали ненавидимый ими Союз и его экономику. Но Киргизстан сумел-таки выкрутиться, вовремя покинув засасывающий омут рублевой зоны и занявшись реформами. Именно А.Акаев убеждал всех, что скоро «будет очень хорошо», что нас ждет «участь» азиатской Швейцарии. Он шаг за шагом приучал страну жить в демократии и незаметно внедрял рынок, пусть не самый совершенный. Заработав имидж самого большого либерала в странах СНГ, сумел привлечь льготные кредиты и миллиардные гранты Запада для нашего «островка демократии» и таким путем спас страну от голодомора и распада. Самое главное, собрав лучшие умы страны, разработал долгосрочную стратегию и четко сформулировал национальные идеи во внешних и внутренних делах, успешно вписав суверенный Киргизстан в международное сообщество.
Чего стоят провозглавшенные Акаевым Дипломатия Шелкового пути, а наша внешнеполитическая концепция, основанная на доктрине «И—И» (и США, и Россия), но не «Или—Или» (либо США, либо, скажем, Китай). Возможно ли забыть наш мощный образовательный прорыв через университеты? А наша идеология Общего дома и единой многонациональной семьи? А мощная пропаганда суверенного Киргизстана через общемировые каналы телевидения типа СNN? Это при Акаеве наша страна трижды была избалована всемирной поддержкой, добившись принятия Генассамблеей ООН трех резолюций по Киргизстану, включая 1000-летие эпоса «Манас» и 2200-летие киргизской государственности. Международный год гор—чистая заслуга именно Акаева. Сегодня даже Жогорку Кенеш—киргизский парламент не пропускает проекты нашего Белого дома, не то чтобы Генеральная Ассамблея ООН…
Я уже не говорю о таком великом деле, как социальная мобилизация— чуть ли не единственный эффективный путь в мире для преодоления бедности. Об этом сейчас перестали даже говорить по той простой причине, что в бишкекском Белом доме уже не осталось ни одного компетентного социальщика, чтобы проводить такую политику. Профнепригодность нынешних отраслевиков, почти всех представителей государственной власти просто поражает.
Не могу не отметить и другое. Это при Акаеве завертелась и на полную катушку заработала «фабрика» политических звезд, появлению которых способствовала именно его либеральная политика. Он не убивал и не гноил оппозиционеров, как туркменский С.Ниязов, не ликвидировал недовольных и инакомыслящих физически и морально, устраивая кровавые бойни, как в одной соседней стране, а спорил с несогласными, сражался на политических ристалищах, как равный с равными, изначально признавая законность оппозиции и право ее представителей на публичную политику. К сожалению, творцом Президента К.Бакиева является именно Акаев и его либеральная политика.
После Акаева Бакиев сажал, даже если молча стоишь на пикете. А конституция и тогда не была, да и сейчас никому не указ. Череда политически мотивированных убийств, систематически не раскрываемых, во времена Бакиева стали системной привычкой.
Другими словами, при А.Акаеве оппозиционность стала делом абсолютно беспроигрышным. К тому же в личном плане безопасным и политически перспективным. Оно и понятно: критиковать ведь всегда легче, чем самому делать. Это наглядно доказала наша современная наша жизнь и политическая практика. Попробуйте поспрашивать и узнать, чем занимаются и что удалось конкретно сделать вчерашним пламенным критикам Аскара Акаева, а сегодня—высоким начальникам. Многие из них на деле оказались пустышками, как барабаны, и дутыми, как китайские шарики-однодневки…
Дискуссия на тему «Акаев и Киргизстан» только началась. Ее завершение — дело Истории
У Аскара Акаева был реальный шанс, подаренный высшей Судьбой, стать своеобразным Ататюрком Киргизстана, но он его, к сожалению, упустил. Ради этого стоило сознательно отказаться от многих житейских соблазнов и искушений. Кому не ясно, что, находясь во главе страны, нужно стараться именно для большой Истории. Ну, а первый президент тем более обязан был позаботиться об этом если не каждый день, то хотя на системной основе. Э.Хемингуэй как-то писал, что настоящий писатель, если он действительно не хочет быть забытым еще при жизни, в каждую минуту творчества должен помнить, что река Вечности протекает мимо него.
А.Акаева, к сожалению, подвело его политическое безволие. Его подвело отсутствие чувства цельности и завершенности в историческом творчестве, что предполагает четкое разграничение Начала и Конца в задуманном деле. Говоря другими словами, в случае А.Акаева надо было осознанно работать на Историю. Надо было думать, как хорошо начатое дело хотя бы прилично завершить, заранее подготовить себе нормальное политическое будущее.
Тем не менее, заслуги первого президента страны, выдающегося реформатора и политика, замечательного человека и интеллигента, никто не отменит и не зачеркнет. Что ж, будем жить без собственного Ататюрка, зато у нас был по-своему неповторимый Аскар Акаев, возглавивший в Киргизстане конца ХХ века самую трудную из революций—революцию в умах и социальном менталитете целого народа. Это ему почти удалось, как удалось сформировать национальную государственность, которую признали во всем цивилизованном мире. Семена прогресса, засеянные при Акаеве взойдут, если даже попытаются их загубить, переписав конституцию и свернув демократические нормы.
Для новых поколений политиков жизненно важно вновь собрать страну, сплотить ее народ воедино и покончить с нынешним государственным манкуртизмом. Возвращаться к акаевской теме придется еще много раз, ибо в политической и государственной деятельности Аскара Акаева—начало многих начал, в том числе и нехороших, успехов и неудач. Для Киргизстана эта фигура подобна Янусу—обращена и в прошлое, и в будущее.
Будут ли его ошибки другим урок?
Кое-кто в моем исследовании умудрится увидеть попытку политически реанимировать бывшего лидера Киргизстана. Так ли это? Нет, еще раз нет. Дело в другом. Я по своим взглядам исторический позитивист и мне хотелось бы выстроить в своем видении реальное наше государственное развитие в его позитивистской преемственности. О плохом мы умеем говорить больше чем надо, даже тонуть в нем по ноздри, убивая в себе и в других веру в собственное будущее. Акаев—это Акаев, Бакиев остался Бакиевым. Лучшего от него мало кто ждал. Только не нужно отрекаться от прошлого, уподобляясь ящерице, при случае с легкостью отсекающей собственный хвост. Это, повторяю, не нужно стране и народу. Это нужно только нашим общеизвестным политическим манкуртам и проституткам, писакам желтых газет с их щедро оплачиваемым злословием.
Аскара Акаева нужно со временем вернуть в Киргизстан, если, конечно, он этого пожелает. Он первый президент страны и, по общему признанию, крестный отец киргизской демократии. Нельзя забывать то доброе и прогрессивное, что им сделано, да и ни к чему вечно раскапывать могилы и перевозить останки с запоздалым раскаянием. Это особая материя—жизнь нации и государства, поэтому нужно своевременно приводить кое-какие дела в цивилизованный порядок.
Ну, а если говорить об ошибках Акаева… Это его огромная трагедия. Типичная трагедия либерала, президентствующего академика и интеллигента, искренне затеявшего «островную» демократию в отдельно взятой среднеазиатской стране по имени Киргизстан, но сброшенного с поста вопреки Конституции и законам. Иными словами, Аскар Акаев пал жертвой той демократии, которую сам же затеял и глубоко внедрил в сознание людей. Именно поэтому его трагедия определенно оптимистическая. Реальная оценка политической деятельности Акаева только предстоит.
И еще. Будучи его ближайшим соратником многие годы, я всегда замечал, что он с его либеральными убеждениями контрастирует на фоне среднеазиатских «вечных» президентов, перекрасившихся вчерашних первых секретарей брежневского розлива, а сегодня автократов, ради своей власти готовых на все, включая политический террор и неприкрытое насилие.
Случившееся в 2005 году—политическая трагедия Акаева, но далеко не конец его, как хотели бы думать его противники. Что было, то было и прошлое не переписать. Важны посеянные семена и всходы. И далеко еще не уничтоженные демократические надежды. Полагаю, что зарождение демократии и формирование национальной государственности—лучшее и самое ценное политическое наследие акаевского времени в современном Киргизстане.
Нужно бы теперь стараться хотя бы не повторять его ошибки, а если напоминать о них, то, прежде всего, с той целью, чтобы новые поколения политиков всегда помнили об этом и приняли их за важные, чрезвычайные уроки нашей национальной истории. Это, думается мне, самое актуальное и злободневное в поднятой мною теме и в современном киргизском политическом контексте. Да и в целом в акаевской политической биографии. В этой противоречивой, не во всем еще понятой и оцененной фигуре. В этой грустной исторической новелле и весьма поучительной Судьбе…
Осмонакун Ибраимов