У нас даже сроки лишения свободы стали предметом торга — когда мало что производится, остается продавать то, что есть.
    
До недавнего времени среди кыргызов почти не было торговцев, и некоторые по этому поводу сокрушались, но после обретения независимости дремавшая в генах торговая жилка вдруг проснулась, и сейчас торг стал чуть ли не основой всех взаимоотношений между людьми как внутри страны, так и среди выехавших за ее пределы.
    
Торговля проникла во все сферы нашей сегодняшней жизни — продаются аттестаты и дипломы, установлены тарифы на кандидатские и докторские диссертации, публикация информации тоже имеет свою таксу, и даже сделав кому–то доброе дело, мы обязательно ждем, как нас отблагодарят. Более успешные люди заранее оговаривают стоимость добродетели.
 
Торгуют все!
    
О разделении власти на три независимые ветви говорится и пишется так много, что никто уже на это давно не обращает внимания, тем более что в реальности настоящего разделения нет и не предвидится. Установившееся статус–кво далось нелегко, и сейчас другие ветви всегда готовы услужить сильной власти, что с более широких позиций вполне понятно и принимается, — дать в руки некоторым судьям или министрам реальную власть все равно что волку доверить охранять овчарню.
    
Мир пришел к идее разделения власти после тысячелетних кровопролитных междоусобных войн, когда вассал вашего вассала уже не был вашим вассалом. Однако перенесение чужого многострадального опыта на кыргызскую почву (к тому же через века) ожидаемых всходов не дало, да и все как–то навалилось скопом — демократия, разделение властей, частная собственность, добросовестное управление — менталитет советского человека, извращенный семидесятилетним двоемыслием, оказался ближе прежде всего к практическим искажениям основ свободного общества.
    
Правосудие — основание для всех других благих действий, осуществляемых в интересах любого человеческого общества. Если оно честное и справедливое, в народе сразу возникает и растет доверие к власти вообще, но если судебное решение — результат политического торга, то все выстроенные ранее отношения можно сдавать в хлам.
    
Торг между ветвями власти, результатом которого становится тот или иной вердикт, выражает сиюминутную политическую целесообразность, замкнутость которого загоняет общественные проблемы в хроническую фазу, не говоря уже о создании прецедента. Но торг может касаться конкуренции — в узком смысле между прокурором и адвокатом перед присяжными, а в широком он мог бы вести к развитию — мы подталкиваем общество к тому–то, а вы совершенствуете то–то, однако установившиеся де–факто отношения достаточно скалярны — мы отпускаем вашего проворовавшегося имярека, а вы не трогаете нас и не копаете дальше, что сразу превращает государственные, правовые и моральные интересы в примитив. В результате взрастают торгаши–учителя, торгаши–депутаты, торгаши–министры, торгаши–судьи...
    
Но торг — еще не самое худшее, иногда ведь готовые решения принимаются на совсем другом уровне и спускаются вниз лишь для озвучивания. Похожее происходит и в других ветвях, где каждый считает себя главнее остальных, и становится не совсем понятно, что хуже — недееспособное собрание, ставящее свои штампы на уже принятых решениях, или дееспособный орган, который начнет принимать совсем уж из ряда вон выходящие решения? С одной стороны, надо как–то уложить в цивилизованное ложе разбуженный кланово–феодальный менталитет, а с другой — никаким другим методом, кроме как властным окриком, его подчас не утихомирить.
 
Оскорбление честности
    
В начале июня вышел на свободу известный криминальный авторитет, осужденный в ноябре к пяти с половиной годам лишения свободы лишь по трем из десятка предъявленных обвинений, причем городской суд сократил наказание почти вдвое, оправдав его по двум из трех оставшихся претензий, так что с учетом нахождения в СИЗО и амнистии человеку осталось сидеть всего полгода. Никакого возмущения, никаких протестов, никакого противодействия — святой суд делает свое святое дело.
    
Когда сроки наказания, определенные для трех депутатов–хулиганов, оказались как раз такими, что их можно было освобождать в зале суда, каждому здравомыслящему человеку было понятно, что юридическое решение подогнано под политическое. Когда сторонники другого известного депутата после более чем месячных незаконных акций в регионе приехали в Бишкек и встретились с властями, а потом тихо разъехались по домам, всем было тоже предельно ясно: договорились. Оставалось только ждать, просто закроют дело или затянут надолго.
    
Это только некоторые резонансные дела, оказавшиеся на виду, но в судах каждый день идет такая же торговля свободой, и подобные решения — оскорбление всех чувствующих ответственность граждан, всех честных судей, всех, кто чему–то еще верит, по сути, они — плевки в лицо правосудия. Но есть люди, которые с гордостью констатируют, что нашли выход из щекотливой ситуации, облекли необходимость в правовую оболочку, добились умиротворения обеих сторон.
    
Можно было хотя бы намеком на каком–то уровне прокомментировать — вот с этим человеком нам пришлось так поступить, потому что иначе он бы поднял еще большую бучу, от которой и нам, и вам было бы хуже, но это исключительный случай, давайте мы все будем выполнять законы и соблюдать порядок, чтобы такое больше не повторилось, и так далее.
    
На пару–другую исключений для людей, которые сами ставят себя вне общества, это общество могло бы, скрепя сердце, закрыть глаза, но ведь это преподносится как правовое решение и может превратить в будущем исключение в правило — все начнут перекрывать дороги, выводить на площадь людей и давить на судей. Побеждает не закон, а тот, кто больше юрт поставит на дороге, кто больше людей соберет на митинг, кто больше спортсменов выстроит вокруг себя.
    
Все понимают, что бывают политические решения, бывают в конце концов амнистии и помилования, но не надо преподносить то, что случилось, как чисто судебные вердикты и торжество справедливости. Если приходится учитывать политические мотивы и общественный резонанс, то с нарушившими закон надо договариваться заранее, не оставляя им выбора, кроме сотрудничества со следствием, не доводя до публичных акций, иначе потом получается двойная потеря лица. Если не многократная, как в случае с Батукаевым.
    
В начале августа бывший директор “Формулы–1” заплатил немецкому суду 100 миллионов долларов и дело о его уголовном преследовании за коррупцию прекратили. И он в глазах общества совсем не выглядит героем или примером для подражания. Получайте хотя бы в казну такие миллионы законным способом, и пусть они потом перелезают через заборы хоть каждый день — потерявший столько миллионов, наверное, десять раз подумает, прежде чем снова “пойти на работу” таким путем.
 
Как оправдать Аль Капоне
    
Поле боя для криминала — заседания законотворящих и законопринимающих органов, которые становятся удивительно человеколюбивыми именно в вопросах облегчения участи тех, кто не в ладах с законом. Если для поимки Аль Капоне в США нужна была зацепка в виде неуплаты налогов, чтобы затем обвинить и наказать его по полной программе, то в Кыргызстане зацепки ищутся, чтобы оправдать, освободить или скостить срок уже попавшим в сети правосудия нарушителям.
    
Все эти амнистии, сокращения сроков отсидки, условно–досрочные освобождения и другое создают режим наибольшего благоприятствования именно для тех, кто с точки зрения здорового общества этого меньше всего заслуживает. И те, кто все эти условия создает — законодатели, и те, кто их реализует — судьи и правоохранительные органы, видят и заботятся только о букве закона, растаптывая его дух.
    
Уже много лет идет реформа правоохранительных органов и судебной системы, но мало что положительного в результате получается, что можно сказать и про любые другие реформы. Когда из трех этапов отбора в Совет по отбору судей убирают последний — оценку судьи–претендента другим уполномоченным судьей, исчезает и механизм отсева коррумпированных судей, потому что на первых двух этапах никакой коррупции быть не может. Проблема в том, что сам третий этап становится коррупционным, так что среди судей коррупционеры сидят на коррупционерах и погоняют коррупционеров, так что если оставить суды и судей наедине с законом, выбор правосудного решения наверняка отменится.
    
Судей толкает на соглашательство не только любовь к деньгам. Даже если все они станут честными и будут выносить справедливые вердикты, никто их, во– первых, в нынешнем обществе не оценит, а во–вторых, они же и станут козлами отпущения, если толпе или, наоборот, власти вдруг не понравится вынесенный вердикт. Политика — это искусство торговли интересами, но эти интересы имеют мало общего с правосудием.
    
Насколько политика губит правосудие, показал хотя бы суд по событиям 7 апреля, которые вполне мог рассматривать внесудебный карательный орган, однако было принято политическое решение оформить все юридически, чтобы совместить несовместимое, — право, политику, революцию и публичность.
 
***
Но надежда все равно остается. Торговля — это лишь начальный этап экономики, как из нее могут вырасти более высокие экономические вещи, так и судопроизводство может выкристаллизоваться из нынешнего состояния в урегулированную только законами деятельность. Беда в том, что правила и законы пока пишутся и конструируются главным образом для галочки, чтобы показать, что вот мы тоже цивилизованные, у нас есть суды и судьи, больницы с врачами, вузы и даже профессора и так далее. Но многое из всего этого — фейковое, эрзац, суррогат. И работает оно лишь на том уровне, которого достигло само общество.
 
Нарын АЙЫП, публицист
Источник - Вечерний Бишкек